Книги
Философия
Жизнь по Кьеркегору

Кьеркегор

НАРКОТИЧЕСКАЯ ЭТИКА

осуществлению которого посвятил свою  жизнь  автор  «Страха  и  трепета».

Религиозная   стадия   знаменует   «телеоло­гическое отрешение от нравственного» (4,57), она по сути дела антиэтична. Сам Кьеркегор называет   ее   «необычайно   парадоксальной». Ведь для того чтобы стать религиозным, при­ходится порвать с моралью. Нельзя не согла­ситься с Бленшардом, когда  он утверждает, что,   подобно  тому  как  кьеркегоровская  фи­деистическая сверхистина подрывает истину, его   религиозная   этика   отрицает   моральные ценности (см. 36, 13—14). Приводимый Кьеркегором пример Авраама — убедительное сви­детельство того,  как  «гуманное бытие и мо­рально-ответственное существование (как его понимает Кьеркегор — Б. Б.) взаимно исклю­чают  друг   друга»   (63,   53).   «Христианство в Новом завете означает: любить бога в не­нависти к человеку, в ненависти к себе само­му, а тем самым и к другим людям, в нена­висти   к   отцу   и   матери,   к   собственному детищу, к жене и т. д...»  (6, 34,  182). Диа­метральная   противоположность   религиозно-этической стадии кантонскому категорическо­му  императиву   очевидна:   ни   для  принципа всеобщего   законодательства,   ни   для   ответ­ственности по отношению к каждому человеку как   к   цели   Кьеркегор   не   оставляет   места, перенося моральные нормы в сферу иррацио­нального   (см.   91,  689  и   700). Под  углом зрения религиозной стадии этика,  как  тако­вая, претендуя на автономность, секуляриза­цию,   представляет   опасность   для   религии, сдерживая и ограничивая ее абсолютные, не­пререкаемые притязания, вступая с ней в не­примиримый конфликт.

Речь идет не только и не столько о традиционной, обывательской морали, о той мо­рали, которую имел в виду Кьеркегор, иро­низируя: ««Имел ли апостол Павел долж­ность?» Нет, у Павла не было никакой долж­ности. «Зарабатывал ли он в таком случае большие деньги каким-либо другим обра­зом?» Нет, он никак не зарабатывал денег. «Но был ли он, по крайней мере, женат?» Нет, он не был женат. «Но в таком случае Павел не серьезный человек!» Нет, конечно, Павел не серьезный человек» (6, 34, 202). Речь идет не только о подобных критериях, а об этическом понятии долга, о земном, че­ловечном, нравственном критерии вообще.

Как и на этической стадии, критерий нравственности и на религиозной стадии но­сит формальный характер, определяющий не содержание и функцию деяния, а его обу­словленность, мотивацию. Но если у Канта этим формальным критерием является обу­словленность априорным категорическим им­перативом («ты должен потому, что должен»), то у Кьеркегора им является свободный вы­бор: не что выбрано, а как выбрано, не на что решиться, а «решимость решиться». При­мер Авраама показывает, как такой выбор определяется  вопреки  моральному  долгу.

В отличие от ригористической этики, тре­бующей однозначного повиновения долгу, мораль, основанная на свободном выборе, предполагает альтернативность — соперни­чество различных мотивов и побуждений. При этом «добро вообще недоступно определению. Добро есть свобода. Лишь для свободы или в свободе состоит различие между добром и злом...»   (6,   11—12,   114).   «...Нет   различия между добром и злом до того, как оно реа­лизуется благодаря свободе» (6, 11 —12, 52). Добро, таким образом, конституируется моим выбором, не определяемым ничем иным, кро­ме моей свободы. Причем «свобода эта бес­конечна и возникает из ничего» (6, 11—12, 115). Она не терпит необходимости и есть не что иное, как стремление «быть самим собой» (6, 10, 13). Выбирая, человек выбирает себя, становится личностью. Сократический лозунг «Познай самого себя!» уступает место кьеркегоровскому волевому — «Выбери себя!» И этот выбор, это решение предопределяет, что есть добро, подобно тому как мое убе­ждение предопределяет, что есть истина. Не приводит ли это Кьеркегора к этическому нигилизму, как полагает Бленшард (36, 10), подобно тому как ««истина для меня» неиз­бежно приводит к фидеизму? И не является ли популярность его религиозной этики в на­ших (американских — Б. Б.)