Книги
Философия
Жизнь по Кьеркегору

Кьеркегор

ШПИОН НА СЛУЖБЕ ГОСПОДНЕЙ

Презрение к миру неминуемо перерастает в презрение к людям, к человеческому роду, к человечеству. «Бог — это как раз, говоря по-человечески, злейший враг человека, твой смертельный враг», — восклицает Кьеркегор в одном из номеров своего листка «Мгнове­ние» (6, 34, 175). Интровертированная лич­ность, существующая в субъективистской са­моизоляции, чужда всякой социальности и общественности. Бог недоступен тому, чьи ин­тересы и заботы сосредоточены на «идее го­сударства, социальности, общины, общества» (6, 16, II, 254). Достигнуть единения с богом возможно,   лишь   презрев   человеческий   род, а не приобщившись к роду. Религиозная эти­ка асоциальна, антисоциальна. «...Чем больше этическое развитие, тем меньше остается вре­мени для всемирно-исторического»  (6,   16,  I, 152). Вот размышление «этически высокораз­витой личности» по поводу эпидемии холеры: «Значение   холеры   состоит   в   том,   что   она поучает людей тому,  что они личности,  чего не делает ни война, ни другие бедствия, кото­рые скорее их объединяют, тогда как зараза раздробляет  их  на  личности»   (цит.  по:   50, 194). Можно ли после этого уверять, как это делает   Коллинз    (4,    191),   будто   взгляды Кьеркегора не индивидуалистичны и не антисоциальны?

И знать того я чувства не хочу, Которое зовут любовью люди. Лишь божью знаю я любовь...

А к роду вялому, тупому — лучшей Любви, чем ненависть, и быть не может.

Эти слова ибсеновского Бранда как нель­зя более созвучны настроению, вдохновляемо­му Кьеркегором (21, 3, 369 и 374). Его рели­гиозный фанатизм — не что иное, как мисти­фицированный эгоизм, разрывающий лич­ность и общество, закрепляющий антагонизм индивидуального и социального. «Личность —  такова категория духа, духовного пробужде­ния, как нельзя более противная политике...» (цит. по: 51, 100).

Теософически    мистифицированный    эго­центризм Кьеркегор доводит до антигумани­стического кульминационного пункта.

           Гуманность — вот бессильное то слово, Что стало лозунгом для всей земли!

Пожалуй, скоро по рецепту мелких, Ничтожных душ все люди превратятся в апостолов гуманности! А был ли Гуманен к Сыну сам господь Отец?

(21, 3, 392—393).

С полным основанием датский исследователь Кьеркегора В. Андерсен утверждал, что уче­ние его — это «радикальный разрыв с гума­низмом во имя христианства» (цит. по: 55, 129). Как же иначе можно охарактеризовать позицию философа, который требует от чело­века «действовать не в интересах человека, а во славу божью» («Дневник», 1852; цит. по: 6, 253), во славу того, кто является «злей­шим врагом человека»?

Но так ли уж аполитична аполитичность Кьеркегора? Ведь его презрение к роду чело­веческому кристаллизуется в презрение к на­родным массам. Что может быть в этом от­ношении выразительнее его афоризма о еван­гельской заповеди любви к ближнему: «Я ни­когда, однако, не читал в Священном писании заповеди: люби массу...» (6, 33, 105)? Его дневники и сочинения буквально усеяны пре­небрежительными, враждебными выпадами против народных масс.