Книги
Философия
Жизнь по Кьеркегору

Кьеркегор

ШПИОН НА СЛУЖБЕ ГОСПОДНЕЙ

А такой альтернативой   предопределяется   не   только безразличие, но и отвращение к мирской сфе­ре и тем самым прежде всего к социально-по­литической деятельности. «Неспособный по­стигнуть такие задачи, как будущее всего че­ловечества, или какие бы еще ни были требо­вания времени, я всячески сосредоточился на самом себе» (6, 15, 367). Общественное пе­реустройство, революции, политические пре­образования — нет, не сюда направлены его помыслы, не сюда устремлены его надежды и упования. «Царство мое не от мира сего»... Семилетняя война, трехлетняя война со всеми их тяготами и бедствиями — ну и что же? «Мне кажется, что даже в ужасах кровавой войны есть нечто человечное по сравнению с этим дипломатическим покоем...» (6, 16, II, 48). Революционные движения 1830 и 1848 годов вызвали лишь его возмущение и него­дование, а либеральные реформы — глубокое презрение. «5 сущности, — вещает Кьеркегор,— есть только две партии, между которы­ми надлежит выбирать: либо — либо!... Либо послушание богу... держаться с богом против людей... либо держаться с людьми против бо­га... Ибо между богом и людьми идет борьба, борьба не на жизнь, а на смерть...» (7, 504— 505).

По видимости, такая постановка вопроса ведет к политическому безразличию, требует аполитичности. Может показаться, что рели­гиозное самосознание противостоит здесь всякой политической активности, интересу к политике вообще. Многочисленные высказы­вания Кьеркегора как будто предназначены для такого вывода. Духу времени, когда всю­ду царит политика, когда «все понимание людей так решительно направлено на земное, политическое, национальное» (6, 33, 154), противопоставляется святой дух, дух божий. Верующему, устремленному не ко временному» а к вечному, нет дела до политической возни, лишь отвлекающей внимание современ­ников от всевышнего. Пусть конечное, отно­сительное, преходящее не засоряет сознание верующего, «пусть поменьше заботится он о внешнем, а думает о высших благах, о ду­шевном мире, о спасении своей души...» (6, 16,  II, 216).

Кьеркегор далек от мысли основать свою политическую партию или вступить в какую-либо партию:   «Быть  членом  партии у меня нет никакой склонности» (6, 16, II, 333). Что общего имеет политика с «вечной истиной»?

   «Политика  на  земле  начинается  и  на  земле остается» (33, 96), религия же связывает все надежды   и  идеалы   с  потусторонним   миром и потому с иронией относится к политической мышиной возне.  «Отношение к богу — един­ственное, что имеет значение»  (7, 305). Пре­зрение  к   политике — прямой   и   неизбежный вывод   из   презрения   к   миру.   И  Кьеркегор упорно,  настойчиво проповедует этот вывод. Я,  или  душа,  поучает  он в  «Назидательной речи» 1844 года, обретает себя самое не через свое отношение к миру сему, не через позна­ние, опыт, надежду и т. п. независимо от того, имеют  ли  они  утвердительный  или   отрица­тельный характер, а через погружение в лю­бовь к богу  (см. 46, 61).  И это презрение к миру политически  конкретизируется:   «Не бойтесь мира, нищеты, горя, болезни, нужды, превратностей и людской несправедливости, а бойтесь себя самого, бойтесь того, что мо­жет убить веру...» (6, 26, 72). Умрите для мира, призывает он, для этого «подлого, раз­вращенного, злополучного мира, годного лишь для мерзавцев и негодяев» (6, 34, 310). Никакой заботы о мирских делах. Ни малей­шей попытки изменить мир. Ни слова, при­зывающего к борьбе против царящих в нем зла и несправедливости. «И так сижу я здесь. Снаружи все в движении, всех их будоражит идея национальности... А я сижу в своей ти­хой комнатке (скоро меня будут поносить за мое равнодушие к национальному делу); я знаю лишь одну опасность — грозящую ре­лигиозности» (цит. по: 57, 139). Бог отчуж­дает от мира, замыкает человека в самом се­бе. «Жить перед лицом бога» — ведь это не что иное, как жить наедине с самим собой. «...Я, — пишет молодой Кьеркегор, — так сказать, врос в божественное, так нераздель­но привязан к нему, пусть хоть весь мир раз­валится» (7, 45).