Книги
Философия
Жизнь по Кьеркегору

Кьеркегор

РАСПЯТИЕ РАЗУМА

Всесторонне разработанный Гегелем диа­лектический метод при всей своей ограничен­ности системой абсолютного идеализма на­правлен против рассудочной ограниченности, сверхрассудочен. Уже в самом немецком термине Verstand звучит verstehen — ограни­ченность, застой, остановка мышления, и Гегель противопоставляет этому застою разум (Vernunft), открывающую безграничные пер­спективы диалектическую логику. Преодоле­ние метафизики не выводит из сферы логики, а расширяет ее орбиту. Линия Кьеркегора ведет в диаметрально противоположном на­правлении. Она не только замыкает логиче­ское мышление, но и оттесняет разум, про­тивопоставляя формальнологическому рассуд­ку не диалектический разум, а абсурд, пара­докс, «скандальную» веру. Гегель приводит логическое мышление к диалектике, «пара­доксальная диалектика» Кьеркегора уводит от логического мышления. «Говоря о том, чем может, должен и хочет быть абсолютный парадокс, абсурд, непознаваемое, мы прихо­дим к страсти для того, чтобы установить диалектически отличие непознаваемости» (6, 16, II, 273). Речь идет о «диалектически со­кровенной религиозной страсти» (6, 16, II, 215). Кьеркегор отвергает «претензию» нау­ки на диалектику (6, 16, II, 267), которая на самом деле, по его утверждению, причастна не к науке, а к религии, диалектической во всех ее формах и парадоксально-диалек­тичной в христианстве (там же). Противоре­чие как парадокс, парадоксальная трактовка «качественного скачка», признание «диалек­тики» вечного, неизменного, непостижимого, божественного, абсолютная альтернатива в противовес единству противоположностей как основному закону диалектики — все это как небо от земли далеко от диалектической ло­гики   и   по   существу   своему   ничего   общего с ней не имеет. В своей работе «Сокрушение разума» венгерский философ Дьердь Лукач убедительно раскрывает подлинную историко-философскую роль «диалектики» Кьеркегора как алогической реакции на диалектическую логику, как иррационалистического переро­ждения диалектики (см. 78, 78).

Псевдодиалектика   Кьеркегора   такая   же служанка религии, как и схоластика.  Она и есть его «новое теологическое боевое учение» (9, 2,  192). Старое монастырское вино пере­лито в новые мехи. «В своей истине,— пишет Кьеркегор  о  своей  «диалектике»,— она  есть дружелюбно служащая сила, помогающая от­крыть и найти, где есть абсолютный объект веры...  там именно, где знание сталкивается в своем различии с незнанием и преклоняется в   абсолютном   благоговении   перед   неведе­нием...» (6, 16, II, 199).

«Парадоксальная    диалектика» — не    что иное, как вырождение диалектики в мистику, «диалектика веры»  (см. 6* 4, 34),  «парадок­сальная мистика»   (см.  34, 86).  Она  «утвер­ждает его идеализм как историческую форму мистического»   (27,  219).   Это  отрицают  не­которые интерпретаторы. Прайс, например, на вопрос:   «Был   ли   Кьеркегор   мистиком?» — отвечает:   «Нет»   (86,   188),   мотивируя   тем, что   мистик   отрицает   непостижимость   бога, что личность мистика растворяется в божест­венном,   тогда   как   Кьеркегор   эгоцентричен, а бог остается у него непостижимым для ве­рующего. Но Прайс сужает при этом понятие мистицизма, не усматривая в нем вариаций. Конечно, парадоксальная мистика Кьеркегора отлична   от   абстрактно-созерцательного   мистицизма,   например,   Якова   Бёме.   В   этом вопросе ближе к истине Жоливэ, говоря, «что, если брать термин «мистика» в более широ­ком смысле... ничто не мешает, а, напротив, все  побуждает  говорить   о  мистике  Кьерке­гора... У Кьеркегора мистицизм переносится из познавательной плоскости в волевую плос­кость»  (64, 210—211). Но разве тем самым воля   к   вере   не   окутывает   непроницаемым мистическим    туманом    и    «познавательную плоскость» ?

Парадоксальная   мистика   Кьеркегора   не избежала   удела   всякого   иррационализма — имманентного   самоопровержения.    Прилагая все свои незаурядные умственные способности для логического доказательства несостоятель­ности логического мышления, он ставит под сомнение доказательную силу своего алогиз­ма.   «Его   философия   завершается   отверже­нием тех самых логических принципов, кото­рыми он оперирует как  философ»,  всех его «следовательно»,   «если — то»   и  т.   д.»   (36, 15).  Ведь  «любая  попытка  отрицать  разум вынуждена пользоваться разумом и законами логики...»   (44,   17).   Призывая  к   распятию разума, Кьеркегор не в состоянии обойтись без него. Покушение разума на самоубийство неосуществимо.