Книги
Философия
Жизнь по Кьеркегору

Кьеркегор

АНТИ-ГЕГЕЛЬ

Порвав с философией как с познанием объективного мира, Сократ «не интересовался ни мировой историей, ни астрономией...» (6, 16, I, 75), он повернул философию от объекта к субъ­екту, извне вовнутрь, сведя ее не к миро-, а к самопониманию. Сократизм — это «субъ­ективизм во второй степени» (7, 628), «для сократического образа мыслей каждый человек сам для себя центр, и весь мир вращается центростремительно вокруг него...» (6, 10, 9).

Кьеркегора привлекает «майевтическая» диалектика Сократа — метод, уподобляемый Сократом искусству своей матери, акушерки, метод, способствующий рождению истины в диалогических поисках ее, в сомнении и спо­ре, в вопросительном приближении к неведо­мому, словом, субъективная диалектика, ис­кусство спрашивать самого себя о самом себе.

С первых шагов его деятельности, начи­ная с магистерской диссертации, Кьеркегора увлекает сократическая ирония, которую Ге­гель определял как «только субъективную форму диалектики», предназначение кото­рой — «внушать людям недоверие к их соб­ственным предпосылкам», в то время как «диалектика в собственном смысле имеет дело с основаниями рассматриваемого предмета» (16, 10, 45). Кьеркегор превозносил Сократа за то, что он «породил на свет иронию и дал это имя своему детищу» (6, 10, 136), широко используя в своих произведениях ирониче­скую рефлексию как метод самопознания.

Однако кьеркегоровская «диалектика» в действительности не была воспроизведением сократической диалектики. И дело не только в том, что сам Кьеркегор отличал свою «диа­лектику» от сократической как новую, более совершенную ее форму — христианский со­кратизм. Свои «Философские крохи» он за­ключает противопоставлением своего метода сократическому, заканчивая иронической фра­зой: «Но когда хотят идти дальше Сократа и в то же время сказать то же, что и он, но

только далеко не так хорошо, то это по мень­шей мере не сократично»  (6,  10,  107).

Отличие     христианского     неосократизма Кьеркегора от исторического (вернее, от платонизированного)   сократизма   гораздо  глуб­же,  чем полагает Кьеркегор.  Метод Кьерке­гора отличается от сократического по сущест­ву своему. Водоразделом между тем и другим является   логический   рационализм   Сократа, несовместимый   с   воззрениями   Кьеркегора. Хотя «принцип Сократа состоит... в том, что человек должен находить как цель своих по­ступков,  так и  конечную  цель  мира,  исходя только из себя, и достигнуть истины своими собственными силами», но, согласно Сократу, «истинное мышление мыслит так, что его со­держание вместе с тем не субъективно, а объ­ективно» (16, 10, 35). Сам Кьеркегор отдает себе  в  этом  отчет,   замечая   в  своем  «Дневнике»,   что   Сократ   «относится   с   объективностью к своей собственной субъективности», (7, 628). Ведь сократовская  этика,  возводи­мая на основе его метода, рационалистична  не только ее критерий, но и ее гарант — ра­зумное самопознание. Добродетель выступает, в   ней   как   функция   разума.   Этическое   же построение Кьеркегора   а кьеркегорианство,  как и сократизм, есть прежде всего этическое  учение, базирующееся на его методе,— пря мая противоположность этическому рационализму Сократа. Если для Сократа майевтика  и ирония служат средством для установления объективной   истины,   Кьеркегор   используете их для обретения истины субъективной, «истины   для   меня»,   поскольку   никакой   иной  истины он не допускает:   «...объективно нет», которая на деле является осуществлением та­кого познания. Когда Э. Гейсмар утверждает, что центральные аргументы Кьеркегора про­тив Гегеля «обладают победоносной силой также и против современного натурализма» (45, 252), он принимает желанное ему за действительное, но он прав в том отношении, что аргументы эти направлены против всякой объективной диалектики, как идеалистиче­ской, так и «натуралистической».

Впрочем, обвинение Гегеля в односторон­нем объективизме, игнорирующем субъектив­ность, не соответствует подлинному учению Гегеля.