Книги
Философия
Жизнь по Кьеркегору

Кьеркегор

КОНЕЦ НЕМЕЦКОГО КЛАССИЧЕСКОГО ИДЕАЛИЗМА

Это произошло задолго до берлинских лек­ций. Фридрих-Вильгельм IV имел доста­точные основания ставить ставку в борьбе против прогрессивных идей на мюнхенского философа, «память о котором цветет, не увя­дая, в летописях немецкой мысли...» (18, 6, 134),   ибо   вся   последующая   деятельность  Шеллинга   была  направлена  на  искоренение  того, что было посеяно его же руками.           

С обычными для него остроумием, проникновенностью и беспощадностью Генрих  Гейне рассказывал своим французским читателям о Шеллинге мюнхенского периода:  «Там видел я его бродящим в виде призрака,  видел его большие бесцветные глаза и уны­лое лицо, лишенное выражения,— жалкое зре­лище павшего великолепия»  (18, 6,  134).

Гейне видит, однако, лишь субъективные мотивы неприязни Шеллинга к философскому учению своего бывшего Друга, поднявшего диалектическую мысль на недосягаемую ранее высоту. «Как сапожник говорит о другом са­пожнике, обвиняя его в том, что тот украл у него кожу и сшил из нее сапоги, так, слу­чайно встретив г-на Шеллинга, я слышал, как он говорил о Гегеле — о Гегеле, который «взял его идеи». «Это мои идеи он взял», и снова, «мои идеи» — таков был постоянный припев этого бедного человека. Поистине, если некогда сапожник Якоб Бёме говорил как философ, то философ Шеллинг говорит теперь как сапожник» (18, 6, 212).

Как все передовые мыслители того вре­мени, Гейне не мог простить Шеллингу того, что он «предал философию ради католической религии» (18, 6, 213), подменив логическую ясность мышления туманом «мистической ин­туиции», непосредственного созерцания абсо­люта. Гейне не принял, однако, во внимание объективной стороны дела: после того что было сделано Гегелем, не было возможным дальнейшее развитие диалектической мысли ни по линии идеализма, непреложной для немецкой классической философии, ни на почве буржуазного мировоззрения, на которой эта философия произросла. Превзойти филосо­фию Гегеля можно было, лишь сойдя с этой почвы и покинув возведенный на ней идеали­стический лагерь. На это Шеллинг был не­способен, предпочитая свернуть с пути ра­ционального, логического познания. «Здесь кончается у г-на Шеллинга философия и на­чинается поэзия, я хочу сказать — глупость...» (18, 6, 131). Это было сказано в 1834 году. Путь Шеллинга из Мюнхена в Берлин был проложен задолго до 1841 года.

Отступничество Шеллинга с пути неме­цкой классической философии было подверг­нуто критике уже на первых порах самим Гегелем, в «Науке логики», осудившим изме­ну как науке, так и логике тех, «кто, как бы выпаливая из пистолета, прямо начинает со своего внутреннего откровения, с веры, ин­теллектуального созерцания и т. д. и хочет отделаться от метода и логики» (17, 1, 124). В этих словах уловлена самая суть поворота, совершенного Шеллингом,— от рационализма к иррационализму, от философии к теософии.

Великой заслугой немецкой классической философии, достигшей предельного развития в диалектическом идеализме Гегеля, было создание новой, высшей исторической формы рационализма, преодолевшей метафизическую и формальнологическую ограниченность преж­него рационализма. Диалектическая логика овладела признававшимися ранее недоступными рациональному познанию и логическому мы­шлению и неприемлемыми для него динами­ческими и противоречивыми формами бытия. Безгранично расширила она сферу логиче­ской компетенции, открыв перспективу не знающего преград безбрежного рационализма.

Для Гегеля «вера в могущество разума есть первое условие философских занятий... Скрытая сущность Вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению позна­ния...» (16, 1, 16). Снова и снова повторяет Гегель это свое глубочайшее убеждение, яв­ляющееся ариадниной нитью всей его фило­софии. Диалектическое перевооружение ло­гики как раз и обеспечивало это могущество мысли.